Том 2. Стихотворения 1832-1841 - Страница 32

Экспромты 1841 года

«Очарователен кавказский наш Монако!..»

Очарователен кавказский наш Монако!
Танцоров, игроков, бретеров в нем толпы;
В нем лихорадят нас вино, игра и драка,
И жгут днем женщины, а по ночам — клопы.

«В игре, как лев, силен…»

В игре, как лев, силен
Наш Пушкин Лев,
Бьет короля бубен,
Бьет даму треф.
Но пусть всех королей
И дам он бьет:
«Ва-банк!» — и туз червей
Мой — банк сорвет!

«Милый Глебов…»

Милый Глебов,
Сродник Фебов,
Улыбнись,
Но на Наде,
Христа ради,
Не женись!

«Скинь бешмет свой, друг Мартыш…»

Скинь бешмет свой, друг Мартыш,
Распояшься, сбрось кинжалы,
Вздень броню, возьми бердыш
И блюди нас, как хожалый!

«Смело в пире жизни надо…»

Смело в пире жизни надо
Пить фиал свой до конца.
Но лишь в битве смерть — награда,
Не под стулом, для бойца.

«Велик князь Ксандр и тонок, гибок он…»

Велик князь Ксандр и тонок, гибок он,
Как колос молодой,
Луной сребристой ярко освещен,
Но без зерна — пустой.

«Наш князь Васильчиков…»

Наш князь Василь —
Чиков — по батюшке,
Шеф простофиль,
Глупцов — по дядюшке,
Идя в кадриль
Шутов — по зятюшке,
В речь вводит стиль
Донцов — по матушке.

«Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон…»

Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон,
Но Соломонов сын,
Не мудр, как царь Шалима, но умен,
Умней, чем жидовин.
Тот храм воздвиг, и стал известен всем
Гаремом и судом,
А этот храм, и суд, и свой гарем
Несет в себе самом.

«С лишком месяц у Мерлини…»

С лишком месяц у Мерлини
Разговор велся один:
Что творится у княгини,
Здрав ли верный паладин.

Но с неделю у Мерлини
Перемена — речь не та,
И вкруг имени княгини
Обвилася клевета.

Пьер обедал у Мерлини,
Ездил с ней в Шотландку раз,
Не понравилось княгине,
Вышла ссора за Каррас.

Пьер отрекся… и Мерлини,
Как тигрица, взбешена,
В замке храброй героини,
Как пред штурмом, тишина.

«Он метил в умники, попался в дураки…»

Он метил в умники, попался в дураки,
Ну, стоило ли ехать для того с Оки!

«Зачем, о счастии мечтая…»

Зачем, о счастии мечтая,
Ее зовем мы: гурия?
Она, как дева, — дева рая,
Как женщина же — фурия.

«Мои друзья вчерашние — враги…»

Мои друзья вчерашние — враги,
Враги — мои друзья,
Но, да простит мне грех господь благий,
Их презираю я…

Вы также знаете вражду друзей
И дружество врага,
Но чем ползущих давите червей?..
Подошвой сапога.

«Им жизнь нужна моя…»

Им жизнь нужна моя, — ну, что же, пусть возьмут,
Не мне жалеть о ней!
В наследие они одно приобретут —
Клуб ядовитых змей.

«Ну, вот теперь у вас для разговоров будет…»

Ну, вот теперь у вас для разговоров будет
Дня на три тема,
И, верно, в вас к себе участие возбудит
Не Миллер — Эмма.

«Куда, седой прелюбодей…»

Куда, седой прелюбодей,
Стремишь своей ты мысли беги?
Кругом с арбузами телеги
И нет порядочных людей!

«За девицей Emilie…»

За девицей Emilie
Молодежь как кобели.
У девицы же Nadine
Был их тоже не один;
А у Груши в целый век
Был лишь Дикий человек.

«Надежда Петровна…»

Надежда Петровна,
Отчего так неровно
Разобран ваш ряд,
И локон небрежный
Над шейкою нежной…
На поясе нож.
C'est un vers qui cloche.

«Поверю совести присяжного дьяка…»

Поверю совести присяжного дьяка,
Поверю доктору, жиду и лицемеру,
Поверю наконец я чести игрока,
Но клятве женской не поверю.

«Винтовка пулю верную послала…»

Винтовка пулю верную послала,
Свинцовая запела и пошла.
Она на грудь несча́стливца упала
И глубоко в нее вошла.

И забаюкала ее, и заласкала,
Без просыпа, без мук страдальцу сон свела,
И возвратила то, что женщина отняла,
Что свадьба глупая взяла…

«Приветствую тебя я, злое море…»

1

Приветствую тебя я, злое море,
Широкое, глубокое для дум!
Стою и слушаю: всё тот же шум
И вой валов в твоем просторе,
Всё та же грусть в их грустном разговоре.

2

Не изменилося ни в чем ты, злое море,